[ЗВУК]
[ЗВУК] Сейчас
мы поговорим о том, как устроены фонды.
Как устроены фонды венчурного капитала или private equity фонды,
Фонды, которые получили деньги в доверительное управление для
инвестиций в высокорисковые и высокодоходные проекты.
Как это ни удивительно, но когда вы читаете о том, что где-то
создан фонд в миллиард долларов, вы на самом деле должны иметь в виду,
что никакой миллиард долларов для этого фонда нигде не лежит.
Создание фонда означает открытие пустого счета,
на котором никогда не будет денег на срок, больше, чем 2–3 недели,
и одновременно участники этого венчурного фонда возьмут
на себя очень твердое обязательство по первому требованию
управляющей компании фонда в соответствии с решением инвестиционного комитета
фонда перевести на этот пустой счет некие деньги,
которые необходимы для финансирования конкретного проекта,
и пропорционально своему участию в фонде они эти средства переведут.
Как только эти средства поступят на этот пустой счет,
они тут же будут использованы для финансирования соответствующей компании,
привлекшей венчурные инвестиции.
И сделано это в связи с тем, что фидуциарно фонд и его
управляющая компания не отвечают за управление активами,
а отвечают лишь за использование этих активов для инвестирования
в высокодоходные и высокорисковые проекты.
В связи с этим специально достигнута своего рода договоренность о том,
что до момента, пока деньги реально не понадобились для вложения
в конкретную компанию, ответственность за управление
этими деньгами как активами несут сами инвесторы
соответствующего венчурного или private equity фонда.
Если же представить себе ситуацию,
когда фонд одновременно делает и то, и другое, то, скорее всего,
можно говорить о том, что этот фонд будет менее конкурентен,
чем другие, потому что ему потребуется больше специалистов, и,
соответственно, затраты на управление этим фондом будут выше,
при этом качество этих специалистов вряд ли будет таким же высоким,
как, например, специалистов по управлению портфелем,
управлению активами фондов в несколько сотен миллиардов долларов.
С этой точки зрения всегда возникает вопрос: кто владеет
вот этим пустым счетом?
Какова организационно-правовая форма венчурного или Private Equity фонда?
И здесь тоже речь идет об очень интересной схеме.
Эта схема универсальна.
И, как правило, речь здесь идет о инвестиционном партнерстве.
Инвестиционное партнерство очень интересная организационно-правовая форма,
потому что она включает в себя два типа партнера.
Первый — это General Partners, то есть генеральный партнер,
который имеет все права и несет все обязательства в связи с действием фонда.
Все остальные участники партнерства являются Limited Partners,
то есть ограниченными партнерами.
И они не несут никакой ответственности,
помимо необходимости перечислять при решении инвестиционным
комитетом об инвестиции средства на упомянутый нами пустой счет.
И плюс к тому имеют право на часть прибыли,
пропорционально своему участию в фонде, по результатам работы фонда.
Как правило, вот эти вот инвестиционные
товарищества регистрируются в офшорной юрисдикции.
С чем это связано?
Конечно, не с тем, что сами венчурные и Private Equity
фонды ориентированы на какое-то жульничество и обман.
Здесь типичное недоразумение.
Само по себе борьба с офшорными очень напоминала бы
борьбу со столовыми ножами или молотками как орудием для убийства.
Понятно, что и молотком, и столовым ножом достаточно легко убить человека.
Но тем не менее для владения этими страшными инструментами не требуется
специальной лицензии.
Поэтому когда речь идет о борьбе с офшорами,
надо очень четко отдавать себе отчет что на самом деле это подмена понятий.
Бороться надо не с офшорами, а бороться надо на национальном уровне с
их неправильным использованием, точно так же,
как с вами бы боролись при неправильном использовании молотка или столового ножа.
При этом надо не забывать, что само по себе появление офшоров,
оно было абсолютно объективным и оправданным.
В чем дело?
Дело в том, что освободившись от колониальной зависимости в конце
60-х годов, многие страны осознали,
что самостоятельное экономическое существование является непростой задачей.
Если эти страны были богаты природными ресурсами, у них
был шанс развиваться за счет развития добычи и продажи этих природных ресурсов.
Если эти страны были богаты климатическими и погодными условиями,
они могли развивать туризм, они могли строить отели,
инфраструктуру, и развиваться за счет доходов от этого вида деятельности.
Но многие страны не имеют ни ресурсов,
ни приятного климата или слишком удалены
от центров спроса на рекреационные услуги.
В этом случае другого способа, кроме как превращения себя
в офшорную юрисдикцию и торговли на глобальном рынке,
благоприятным, с точки зрения инвесторов, налоговым режимом, у этих стран нет.
И при этом надо четко отдавать себе отчет, что если вы боретесь за
ликвидацию офшоров, вы заодно берете на себя обязательство за полное
финансирование развития тех стран, которые будут офшоров лишены.
При этом опять большая часть этих офшоров объективно необходимы.
Она объективно необходима не только для регистрации фирм,
занимающихся инвестициями,
но и для многих других видов сделок в области корпоративных финансов.
В чем здесь дело?
Дело в том, что эти юрисдикции позволяют себе сделать более низкую ставку,
чем принято в развитых странах в отношении дохода от капитала.
То, что по-английски называется Capital Gain.
При этом подразумевается, что деньги, которые инвестированы в качестве капитала,
они уже освобождены от налога, так как этот налог был уплачен,
и если доходы от вложения этих денег будут
излишне обложены налогом, не будет стимула вкладывать эти деньги.
Обратите внимание, ведь неслучайно банковские депозиты и доходы
по этим депозитам во всех странах, в том числе и в нашей, не облагаются налогом,
потому что иначе у банков не будет ресурсной базы
и у людей не будет возможности размещения временно свободных денежных средств.
При этом борьба с офшорами не должны уподобляться компанейщине.
Да, офшоры в последние годы используются для ряда хулиганских операций,
но от этого они не становятся противозаконными, и их существование,
скорее всего, продолжится, так ка замены его нет.
Попытки стран создать внутри своего налогового поля на
национальном уровне отдельные налоговые режимы для
инвестиций и бизнеса,
как правило, заканчиваются неудачей.
Почему?
Вспомните наши национальные программы поддержки закрытых территориальных
образований, особых экономических зон и похожие на них.
Как только образуется некая область льготного налогообложения,
неизбежно все торговые операции начинают потихоньку
перетекать в эту область, и, как правило, задача не решается.
Не обеспечивается ни развитие соответствующих территорий или типов
компаний, а речь идет о том, что просто бюджет недополучает налогов.
Такие же операции были неоднократно сделаны и в других странах,
например на Украине.
Такая же операция оказалась неудачной в Венгрии.
И только лишь в отдельных высокоразвитых странах эти операции удается
держать в рамках, как, например, в штате Делавэр в Соединенных Штатах Америки.
В другой стороны, наличие офшоров не страшно, потому что,
как правило, та доходность, которую приносят сделанные инвестиции,
намного превосходит те потери, которые потенциально несет
бюджет в связи с наличием вот такого рода образований,
как офшорные зоны и неправомерных их использований.
Отсутствие инвестиций, как правило,
является намного более существенным тормозом для экономического развития,
чем те потери бюджета,
которые удается предотвратить при
введении запрета на офшорные компании.
[ЗВУК]
[ЗВУК]
[ЗВУК]
